Миниатюры «Времена года» были выполнены братьями Лимбургами для «Великолепного часослова герцога Беррийского». Часословы, или точнее книги часов (часовники), появились в Западной Европе в XIII веке, однако особенное распространение они получили в XIV—XV веках, в связи с ростом грамотности. Прежние мастерские, сосредоточенные в основном в монастырях, не могли справиться со всеми заказами, и в городах возникают собственные цеха, объединяющие переплетчиков, пергаментщиков, скрипторов — мастеров черного текста, рубрикаторов, выводивших красной киноварью или лазурью заглавные строки, специалистов по разрисовке инициалов и, наконец, художников. Структура и состав часословов отличались единообразием. Все они начинались с календаря, который обычно сопровождался изображениями трудов и развлечений в различные времена года и знаками зодиака, затем следовали извлечения из евангелий, молитвы и т. д., приуроченные к определенному Часу (название церковной службы), отсюда и наименование — часослов.
Украшенный, как изысканная картина художника, драгоценными миниатюрами, одетый в красочный переплет, часослов был в то время излюбленным подарком, предназначавшимся для особо торжественных случаев: бракосочетания, рождения первенца и т.д. Он становился семейным сокровищем, реликвией, любимой книгой, к которой обращаются не только из благочестия, но и как к источнику эстетического наслаждения и радости. Кроме того, часослов содержал ряд сведений практического характера по астрономии, астрологии, медицине и т.п., что делало его своеобразной домашней энциклопедией. Попав в руки городских мастеров, часословы делаются все более нарядными и красочными: инициалы прорастают грациозными чудовищами, «гротесками», поля рукописей покрываются луговыми травами, цветами, кустиками лесных ягод, бабочками, птицами и зверьками. Все изображенное на пергаментных листах манускриптов выполнялось в гармоничном, исполненном строгого изящества единстве. Но, украшения на полях рукописей играли не только декоративную роль.
Каждое изображение было исполнено символики и внутреннего значения, которые были понятны людям того времени. Весь мир, земля и звезды, горы и реки, все, что живет и растет, находится в неразрывной и тайной взаимосвязи. Любая деталь несет на себе отсвет величия мироздания, и человек неотделим от этого единства, он — его неотъемлемая часть. Поэтому, для художников не было ничего второстепенного, все было наполнено глубоким смыслом значением, как часть великого всеобщего. Отсюда и возникало то трогательное, подчас простодушное, но исполненное благоговейного трепета перед величием и красотой мира старание мастеров запечатлеть все, что их окружало. Создаваемые произведения редкой красоты и совершенства по стилю, были отмечены высокой духовностью.
Над рукописью каждого часослова трудилось большое число людей, иногда в течение многих лет. Создание манускрипта, нередко, сравнивали со строительством соборов: как нет совершенно одинаковых храмов, так не сохранилось и двух абсолютно идентичных книг. Связь с архитектурой проявлялось и в том, что, будучи вплоть до XV века ведущим видом искусства, основным средством выражения духовной жизни человечка, зодчество являлось своеобразным поэтическим эталоном. Подобно фреске, на глади церковной стены, миниатюра подчеркивала соответствие плоскости листа; строгое и изящное готическое письмо располагалось на четкой горизонтали строк, которые, в свою очередь, подобно стройным рядам каменной кладки, вырастали на вертикальной плоскости листа.
Ритм красочных заглавий подчеркивал ясность содержания, смысловые акценты которого отмечались миниатюрами и инициалами. Все это превращало страницы рукописей в произведения высокого графического искусства. Конец XIV — начало XV века — время высшего расцвета искусства рукописной книги. Начиная с красочных переплетов, выполненных с ювелирным мастерством, изысканных инициалов, красочных миниатюр, и кончая формой готического шрифта — все было отмечено совершенством деталей, единством целого, и глубоким пониманием специфики искусства оформления книги, в которой также видели и драгоценный предмет. Этот синтез, подобно синтезу зодчества, скульптуры и живописи, являлся выражением цельности художественного мышления, обусловленным цельностью мировосприятия. Это время, называемое «золотым веком» рукописи, сохранило подлинные шедевры, но и среди них «Великолепный часослов герцога Беррийского» занимает особое место «короля манускриптов». Первое упоминание о часослове встречается в инвентарях герцога Беррийского за 1416 год.
Январь
“Великолепный часослов герцога Беррийского”. Январь. Братья Лимбурги
Январь — одиннадцатый месяц древнеримского календаря, названный в честь бога Януса, ставший первым месяцем Юлианского календаря (46 год до н. э.). В течение многих столетий январь сопровождался изображением пира, однако, следуя давней традиции, братья Лимбурги трактуют эту тему по-новому. На миниатюре изображен не «пир» вообще, а реальное событие, где место, время, действующие лица охарактеризованы весьма конкретно. В окружении придворных и друзей пирует за праздничным столом герцог Беррийский, одетый в синее, шитое золотом платье, подбитое мехом. За его спиной пылает камин, прикрытый плетеным экраном, из-за которого вырывается дым и пламя. Слева золотыми буквами представлена надпись: «Approche, approche» («Ближе, ближе»). Можно предположить, что с этими словами герцог обращается к своему собеседнику, предлагая ему пересесть поближе. Но скорее их произносит придворный, облеченный жезлом, приглашая вновь прибывших гостей приблизиться к огню.
Все участники сцены охарактеризованы настолько индивидуально, что уже давно делалась попытка их идентификации. Прежде всего, сам Жан Беррийский, облик которого хорошо известен по другим миниатюрам и портретам. Это – уже немолодой человек (в момент создания часослова ему было около 70 лет) с плотной фигурой и характером сангвиника. Даже в том, как положены на стол его руки, угадывается большая склонность к действию, нежели к рефлексии. Его собеседником — седым прелатом — предполагается епископ Шартрский — Мартина Гужа, который так же, как и герцог, был страстным библиофилом. Слева, на втором плане, наискось от прелата, выделяется своим обликом человек в сером колпаке, в синей, отороченной мехом одежде. Высказывалось предположение, что это Поль Лимбург, а два молодых человека, лица которых нарочито заслонены другими персонажами, — его братья.
Возле стола, спиной к зрителю стоят стольники (они разрезают дичь), виночерпий в синем плаще, шитом золотыми листьями померанца (эмблема, указывающая на принадлежность ко двору герцога Беррийского, так же, как буквы «VE»), и хлебодар в красно-белой с черными рукавами одежде. Должности виночерпия и хлебодара считались в средние века выше рангом, нежели стольника, так как они были причастны к хлебу и вину — предметам священным, исполненным символического смысла. Конкретность характеристик распространялась не только на людей, но и на утварь. На столе, слева от герцога красуется великолепной чеканки золотой сосуд в форме корабля, нос и корма которого украшены башенками с фигурками лебедя и медведя — символами, всегда сопутствующими Жану Беррийскому.
В литературе, посвященной часослову, этот сосуд обычно идентифицируется с так называемой «Солонкой с беседкой», однако ее описание в инвентарях герцога не соответствует изображению: там сказано, что у солонки был поддон о четырех колесах, а крышка солонки имела вид беседки, увитой гирляндами. Ничего этого нет на миниатюре: внутри сосуда видны два небольших золотых блюда. В этом же инвентаре упоминается о роскошном золотом сосуде, принадлежавшем герцогу и называвшемся «Королевский неф». Возможно, именно он изображен на миниатюре. На красном шелковом балдахине, осеняющем хозяйское место, вытканы медведь и лебедь.
Сочетание двух слов «ours» (медведь) и cygne» (лебедь) образуют своеобразный галантный ребус, заключающий имя некоей прекрасной дамы — Урсины, которую герцог, как полагают, встретил во время своего пребывания в Англии. Покровительницей герцога также считалась св. Урсина. Среди утвари и яств на столе изображены две крошечные собаки из породы левреток, персонажи тоже исторические, присмотр за которыми составлял особую должность при дворе, и в 1401 году был поручен некоей мадам Вийер. Стены зала украшены коврами с изображением батальных сцен, как предполагается, посвященных Троянской войне.
Миниатюры календаря, в зависимости от времени года, трудов и развлечений того или иного месяца отличаются колоритом и ритмом. Январь — месяц праздничный, яркий и многоцветный; широкая плоскость стола, покрытого белой скатертью, обилие белого в одеждах людей на переднем плане, оттененного большими пятнами синего, — знак снега и зимы. В лазурном тимпане, венчающем миниатюру, размещены знаки зодиака «Козерог» и «Водолей», однако остальные графы, предназначенные для астрономических данных, остались незаполненными. Колесница солнца выполнена под влиянием медали, числящейся в инвентаре герцога Беррийского, на которой изображен «Император Ираклий, возвращающий в Иерусалим Крест Господень».
При подготовке публикации были использованы материалы книги
“Братья Лимбурги” Стародубовой, М.1974 г.
