Альбом Визентини — Каналетто увековечил мечту, воплощенную в реальности, в одно и то же время осязаемую и перемещенную в область идеального. Венеция в изображении этих художников представала счастливым местом, где солнце всегда заливает пейзаж ровным и приветливым светом, светом условным, слишком ясным и незамутненным, чтобы быть настоящим. Идея прекрасного города, вновь обретенной Утопии, столь характерная для эпохи Просвещения, была, во многом, близка к чаяниям масонства, популярного движения в XVIII веке, привлекавшего немало светлых умов. Масонство в Венеции и венецианском искусстве — отдельная тема.
А. Корбос видел масонскую символику в некоторых живописных каприччио Каналетто. Приметы масонства можно разглядеть в знаменитой загадочной картине Каналетто «Двор каменотесов» (Лондон, Национальная галерея). На титульном листе «Prospectus Magni…» также различимы изображения, напоминающие о мистическом братстве каменщиков: солнце истины, чистый пламень, строительные инструменты.
Гравюра А. Визентини (1688-1782) по картине А. Каналетто (1697-1768).
Угольник, циркуль, включенные в аллегорию наряду с палитрой, относятся, конечно же, к атрибутам профессии архитектора, но в уме каждого образованного человека того времени они устойчиво ассоциировались и с символами масонства. Пока нет причин для утверждения, что Смит и его друзья были членами тайной ложи, но город, созданный кистью Каналетто и резцом на старинных гравюрах Визентини, имеет много общего с Храмом Высшей Мудрости, воспетым в «Волшебной флейте» Моцарта.
В 1741 году в свет выходит альбом гравюр Микеле Мариески, под названием «Magnificentiores Selectioresque Urbis Venetiarum Prospectus» («Избранные великолепные виды города Венеции»). По задачам и по общему решению издание очень походит на альбом Визентини, но по стилю оно не только отличается от классически уравновешенных композиций Визентини — Каналетто, но даже являет им полную противоположность.
Венеция Мариески – убъективна и романтична. Художник, как и Каналетто, расширяет пространство, но делает это намного резче, что создает ощущение гигантизма, Венеции мало свойственного. Мариески преувеличивает размеры зданий, иногда изменяя пропорции, как он это делает с собором Сан Марко и палаццо Дожей, которые в его гравюрах становятся невероятными громадами, похожими на фантастические видения Джованни Баттисты Пиранези.
Старинная гравюра Венеции. Гравер — Мариески.
Конкретным примером романтического субъективизма Мариески может служить гравюра «Кампо Сан Рокко». Во время создания гравюры, церковь была лишена декоративной отделки, и Мариески украсил ее по своему вкусу. Фантастическое сооружение, не имеющее ничего общего с реальной церковью Сан Рокко, становится камертоном манеры Мариески. Прихотливое архитектурное каприччо выполнено в стиле рококо, но рококо Мариески отличается от своего французского варианта. Вольная и причудливая игра архитектурных форм французского рококо всегда подчинены плоскости. Архитектор сколько угодно может расшивать невероятными гирляндами стены здания, но основой всегда останется гладкая поверхность, не нарушаемая движением.
Плоскость — своего рода архитектурная константа, не позволяющая фантазии превратить здание в иррациональное видение. У Мариески, огромные скульптурные рельефы разрывают плоскость, в архитектуре главным становится внутреннее напряжение, динамизм почти физиологического свойства. Сюжеты рельефов не читаются, но по общему впечатлению они напоминают о видениях и триумфах росписей Пьетро да Кортона и Бачиччо. Рококо Мариески, с одной стороны, связано с мистицизмом и мощью барокко, с другой — предвосхищает мятежность и беспокойство романтизма. Мариески-гравер оказал заметное влияние на Пиранези, венецианца по происхождению, и его «Vedute di Roma», столь восхищавшие Теофиля Готье и Виктора Гюго, не мыслимы без знания офортов Мариески.
